Предварительно, шуточно, отхлестав её плёткой, так как у них на родине, это является правилом для будущего мужа и обязательным условием демонстрации любви. Вечно находящийся в долгах Асмайлов вначале сопротивлялся. Но затем махнув рукой на возраст дамы и прельщаясь деньгами, согласился. Ржевский немке несколько раз сообщал, что мещанин желает жениться на ней, так как она ему несказанно нравится за красоту и необычность происхождения. Он, дескать, испытывает любовь ко всему немецкому, педантичному и желает подобную хозяйку в дом. К женитьбе гувернантка была давно готова. Можно сказать, что даже мечтала, являясь старой девой по русским и немецким общественным законам морали. Сравнительно молодой Александр ей нравился, несмотря на то, что был личностью премерзкой, по мнению подпоручика. Так как находился постоянно в долгах, просительном положении, злоупотреблял картами и водкой. Немка желала поселиться в России с мужем, надеясь на его перевоспитание. Но Ржевский поставил ей обязательное условие, что для сватовства необходимо показать будущему жениху сколько у неё имеется наличных денег. В один из дней состоялась встреча. Ранее они были поверхностно знакомы, немного общались. Однако в этот день встреча и разговор должны были быть другими, посвящёнными женитьбе. Александр Асмайлов прибыл в лучшем наряде, хоть и не первой свежести, и был практически трезв. Когда он был в трезвом состоянии, то картавил. Только лёгкое состояние подпития позволяло ему, почти скрыть свой дефект речи. Асмайлов прибыл в усадьбу и уединившись с гувернанткой в одной из комнат, предоставленных Ржевским, видимо начал разговор о деньгах. Однако друг друга они понимали плохо. Разговор проходил на смеси ломаного немецкого языка с русским языком. «Невеста», по уговору, показала ему кошелёк с ассигнациями. «Жених» в свою очередь, поняв о том, что деньги необходимо заслужить, начал оказывать ей знаки внимания, как его и научил подпоручик. Достал плётку и несколько раз ударил по мягкому месту. Дело закончилось скандалом и судом, в ходе которого с Асмайлова была взыскана большая сумма, окончательно вогнав его в долги. Этим и закончилось неудачное сватовство немки-гувернантки. Ржевский достигнул своей цели, отвадил Асмайлова от дома, а домашние освободились от занудной немки.
Театральное действие в усадьбе набирало обороты. «Вия» играл кучер Макар, специально для этого обряженный в три тулупа один больше другого и с бородой до пола, сделанной из мешковины. Последний тулуп был вывернут мехом наружу. Остальную «нечисть» изображали все, от мала до велика, общим числом человек десять, одетые кто, во что горазд. В рваной одежде, в том числе шиворот-навыворот, с размалёванными лицами, они метались по всей усадьбе тренируя слова и свои театральные действия. Всем было весело от барских придумок и затей.
– Барин, а барин, а вы в театре сами бывали когда-нибудь? – спросил один из мужиков у подпоручика Ржевского.
– Конечно, и не раз бывал! Пока к вам не переехал, вурдалакам! – смеясь ответил подпоручик.
– А правда, что эти актёрки и актёры на цыпочках там, в театре, ходят?
– Правда. Только не в театре, а в балете. И не актёры, а танцоры. Тебе всё одно не понять, – ответил Сергей Семёнович.
– Хотел спросить у вас барин, а почему они на цыпочках ходить изволят? – не унимался мужик.
– Почему, почему? А ты вот почему на курином дворе, где куры живут и гадят, на цыпочках ходишь?
– Знамо почему, потому что загадят все места и ходить негде становится, – ответил мужичонка.
– Вот и они по той же причине так ходят. Всё, хватит болтать. Искусство не ждёт, в воскресенье даём постановку. Давай, Матрёна, прыгай на студента Хому и погоняй его. Играй ведьму. Хотя тебе и играть её не надо, ты и есть ведьма! Прыгай, кому говорю, иначе выпорю, – весело кричал Семен Ржевский, на втором действии, собственной пьесы.
– Батюшка ты наш, барин! Как же я на Ваську прыгну, слабенький он, махонький. Вообще одни кости. Сломаю его, ненароком, бедолагу. Да и прыгать лет уж десять, не умею. Не смогу я! -визжала кухарка, весело смеясь.
– Прыгай, Матрёна. Полетим с тобой вместе, как ведьмаки! – кричал полупьяный Васька, успевший накатить стакан спиртного где-то в углу залы, пользуясь общей суматохой.
– Чёрт с тобой, Матрёна. Вернее, «Вий» с тобой! Так и не достигнешь успехов в театральном искусстве. Умрёшь не обученной венёвской бабой. Ну тогда вы, Мили, прыгайте, у вас получится, – приказал Ржевский.
Прислушавшись к Сергею, горничная быстренько ухватила Ваську за шею одной рукой и присела к нему на спину. Для этого он присел на корточки. Второй рукой она начала шуточно хлестать его, по бокам, самодельно сделанным кнутом. Васька, встав, поддаваясь общему весёлому настроению, начал суматошно бегать по танцевальному залу, пугая стоящих по стенам старух. При этом он визжал как «резаный боров», пытаясь то хрюкать, то кудахтать, то мяукать. Наконец-то запыхавшись, остановился в центре зала.
– Молодцы, получилось! Тащите гроб и пусть готовиться «Вий» и прочая «нечисть» к выходу. Вы, милая моя, дорогая Милли, готовьтесь прилечь в гроб, – приказал подпоручик.
– Это обязательно, подпоручик? – спросила Мили, затем повторила то же самое по-французски, – C’est sûr monsieur l’officier?[51]
– Конечно, милая Мили, это обязательно. Vous êtes si belle que le cercueil ne vous gâchera pas![52] – вначале сказал Ржевский, на русском, а затем добавил фразу на французском языке.
– Взопрел я, батюшка, в трёх полушубках и тяжело мне их таскать на себе. Пахну плохо. Можно хоть один сниму, – заявил кучер Макар, изображающий «Вия».
– Что ты, Макарушка, потерпи. Скоро твой выход. Я, когда на балах бываю, тоже потею и пахну изрядно. Вот однажды был я в Туле, на одном общественном балу, по билетам для всех желающих и имеющих право по сословию. Стою с одной дамой возле стены зала. Она мне и говорит: «Как жарко Сергей, может что-нибудь открыть?». А я ей отвечаю: «Пойдёмте, найдём официанта и попросим открыть шампанское на двоих, сразу полегчает». Потерпи, обещаю, стакан вина налью обязательно! – заявил подпоручик, весело смеясь.
– Надо и нам бал как-нибудь закатить. Вот Пётр приедет, посоветуемся. А что, Макар закатим великосветский бал на весь Венёв. Дворец у нас есть, денег займём, или грибов, ягод насобираем. Во потеха будет! Соберём всех старух по округе, пригласим наших узколобых дворян и купцов, насмеёмся от души. Или публичный и благотворительный, в честь сельского дурачка Митрофана. А вырученные деньги пустим ему на покупку гармоники и красной рубахи, – продолжал веселиться Сергей.
– Сергей Семёнович, к вам какой-то господин! – заглянув в окно, сказал один из слуг.
– А, это опять господин Асмайлов пожаловал, собственной персоной. Опять денег попросить желает. Ещё прежние не отдал, опять на займы идёт. Хочет упрекнуть меня в судебном иске от немки. Ни совести, ни стыда, причем здесь я! Я же не просил его предлагать руку и сердце немецкой гувернантке. Удивительный пройдоха! Малое дитё, что глупый человек, а глупый человек, что малое дитё! Надо проучить, чтоб было более не повадно заявляться без спроса, – засмеялся подпоручик.
– Всё сделаем? Что прикажите, барин? – уточнил слуга, в ожидании очередного веселья и приключения.
– Вот что Макар, и вы, Федор, Потап и Васька проучите его. Давайте, облейте его липкой брагой, что на варенье настояна и пером из подушки обсыпьте. Вот потеха будет. Только много не берите, с ведро, не больше. Пётр с Тулы приедет, ворчать станет. Самим нужно, – после этих слов Сергей Семёнович, побежал в спальню за подушкой, а мужиков послал в подвал за брагой.
В скорости вернувшись он, вместе с мужиками, выбежал во двор.
– Что Сашка тебе надобно здесь? Сказывал тебе не приезжай больше, неужели не понял меня? – задал вопрос непрошенному гостю, Ржевский.
– Виноваты вы в моих горестях, подпоручик. Желаю компенсации за ущерб чести моей и достоинства в денежном выражении! Предлагаю обсудить размеры морального ущерба и сумму помощи, – проговорил испуганный видом мужиков, Асмайлов.
– Что за глупость, однако! Вот я сейчас проучу тебя, каналья. Макар, Федор, Потап, Васька хватайте его и держите крепко. Помогайте мне, вашему